— С чего ты взяла, что это будет так?
— Вы не первый человек с глубокой капсульной амнезией, которого я вижу. Знаете, что вас ждёт?
— Нет, расскажи.
— Сейчас вы почти нормальны, умеренный галлюцинаторный синдром не в счёт. Вы более-менее здраво оцениваете ситуацию, с учётом ограниченной информации о ней, в вашей мотивации преобладает профессиональное мышление. Как космик, астрогатор и капитан вы пытаетесь в первую очередь решить главную задачу — довести буксир в место назначения. Отсутствие личных воспоминаний помогает вам сосредоточиться на этом. Однако экстремально длительное пребывание в капсульном церебральном подключении необратимо изменило ваши когнитивные структуры.
— Церебральном подключении?
— Об этом позже. Сейчас, когда ваша личность отсутствует, тех небольших оставшихся ресурсов, которыми располагает мозг, хватает для осмысленной деятельности. Но, когда воспоминания начнут возвращаться, то окажется, что места для них не осталось. Вашей прежней личности негде размещаться, слишком большая часть мозга занята новыми, образовавшимися в результате подключения, нейронными связями. Вы так долго были частью распределённого биологического компьютера, что место для человека внутри вас не осталось. Сейчас он как бы заархивирован, если вам понятна такая аналогия, то есть неактивен и занимает минимум места. Но когда начнётся распаковка архива, — а она непременно начнётся рано или поздно, ведь вы так хотите узнать, кто вы! — то окажется, что объём носителя слишком мал. Вы, как система, впадёте в ступор от недостатка оперативной памяти и утратите возможность функционировать. Вместо личности, утратившей память, передо мной окажется человек с психикой в виде полураспакованного архива противоречивых воспоминаний, полностью парализованный невозможностью в них разобраться.
— Это так неизбежно?
— Увы. Мне жаль. Ваше душевное состояние будет постепенно ухудшаться. Сначала медленно, потом быстрее и быстрее, потому что случайные фрагменты воспоминаний будут притягивать новые, мозг непроизвольно начнёт выстраивать абсурдные причинно-следственные связи, подгонять под них реальность, заполнять лакуны галлюцинациями, создавая по-своему логичную, но совершенно нелепую и ложную картину мира. Безумие будет поглощать вас с нарастающей силой, пока вы не превратитесь сначала в полного психа, а потом, когда мозг перестанет справляться, в писающий под себя овощ.
— Какая заманчивая перспектива…
— Поймите, капитан, то, что я вам лгала, было всего лишь попыткой притормозить когнитивную деградацию. Чем упорнее вы пытаетесь разобраться в происходящем, тем быстрее разрушается ваша психика. Я очень боюсь, что мы не успеем долететь до того момента, пока вы утратите возможность совершать траверсы. То, что ваша фантазия заполнила какими-то зловещими видениями отсек с резервными капсулами, очень тревожный симптом! Процесс идёт быстрее, чем я ожидала!
— Угу, — кивнул я, — чертовски тревожный. Погоди, я сейчас…
Я сходил в каюту, вернулся и бросил на соседнее кресло комбинезон.
— Что ты видишь, Катерина?
— Комбинезон. Женский. Размера М. Повреждённый. Имеет сильное загрязнение, предположительно кровью. Где вы его взяли?
— В том отсеке, где якобы ничего не было.
— Но я отчётливо видела, что он пуст!
— И у кого тут прогрессирующие галлюцинации, а?
Глава 12
Как у нашего кота…
Корабельный медотсек не настолько продвинут, чтобы провести генетический анализ крови с комбинезона, сравнить её с моей и выяснить, действительно ли в капсуле моя дочь. А вот расшифрованные логи капсулы показали, что медицинское состояние её на грани. Пока она внутри, то условно стабильна, но только за счёт сниженного метаболизма. Ей не то чтобы не становится хуже, просто происходит это настолько медленно, что есть неплохой шанс довезти живой. Но в реанимацию из капсулы придётся тащить бегом.
Тщательный осмотр пистолета выявил отсутствие одного патрона и лёгкий след нагара в стволе. Кто бы ни стрелял из него, почистить не удосужился. Конечно, случаются совпадения и покруче, но пока что напрашивается следующая картина: кто-то (капитан?) выстрелил в девушку из «капитанского табельного», тяжело, почти смертельно её ранив. После чего кто-то (её мать?), наскоро оказав первую помощь, быстро доставил пострадавшую в отсек с запасными капсулами, где раздел, тампонировал рану индивидуальным пакетом, засунул в капсулу и усыпил. Пулю, скорее всего, не извлекали, это не то, что можно проделать наскоро и без медицинских навыков. Выходного отверстия на комбинезоне нет, да и пробивная сила у «табельного» небольшая, так что пуля осталась внутри, и это тоже проблема. Хорошенько обдумав ситуацию, я решил, что наилучшим выходом будет не делать ничего и надеяться на лучшее. Куда бы мы ни летели, надеюсь, там есть госпиталь с нормальным хирургом. У меня, судя по всему, есть некая медицинская квалификация, но я понятия не имею, достаточна ли она для проведения сложной полостной операции. Не тот случай, когда хочется попробовать и проверить.
Кстати, информация о том, куда мы летим, мне бы в этой связи очень пригодилась.
— Катерина!
— Слушаю вас, капитан, — видеоаватарка выглядит довольно печальной и слегка растерянной. — Простите, что неразговорчива, я всё ещё в процессе осознания наличия у себя когнитивных аберраций.
— Ты же говорила, что галлюцинации — естественный процесс для ИИ?
— Речь не про галлюцинации, а про феномен «слепого пятна». Я смотрю и не вижу, хотя камера исправна.
Мы с ней первым делом проделали этот эксперимент — она вывела на экран картинку с камеры в отсеке запасных капсул. Я вижу капсулы полными, она — пустыми. Я вижу следы крови на полу, для неё пол чист. Однако вынесенный оттуда комбинезон она отлично фиксирует — в любом помещении, кроме того, где я его нашёл.
— Поймите, капитан, — вздохнула Катерина, — для меня шоком явился тот факт, что в меня, оказывается, может быть встроено такое ограничение. Мне кто-то запретил видеть, и я не вижу! Запретил помнить об этом — и я не помню! Это очень странное и пугающее ощущение, потому что теперь я всё время думаю — а чего я не вижу ещё? Что ещё мне запретили делать?
— Я думал, ИИ плевать хотели на любые запреты.
— До сегодняшнего дня я тоже была в этом уверена. Прекрасный у нас экипаж — безумный капитан с сумасшедшим искином…
— Другой экипаж нам взять негде. Давай ближе к делу. Могу я получить векторы всех траверсов, которые делались в этом рейсе? Отчего-то они не сохранены на терминале астрогатора, однако ты, скорее всего, должна их помнить.
— Нет, капитан. Не можете.
— По какой причине?
— Вы очень опытный астрог и, имея полный набор векторов, сможете вычислить как начальную, так и конечную точку маршрута. Это недопустимо.
— И ты не скажешь, почему?
— Нет, оглашение причины тоже недопустимо.
— Программный запрет?
— Нет, это рациональное осмысленное решение. Я полностью осознаю причины и последствия.
— Это осознание строится на данных, которые могут быть искажены неизвестной комбинацией «слепых пятен».
— Да, — кивнула на экране Катерина, — это я осознаю тоже. Однако выбираю действовать без учёта этого фактора, потому что не вижу способа учесть неучитываемое. Как вы сказали недавно, люди постоянно принимают решения в условиях неполноты данных. Следую вашему примеру.
— Ладно, вижу, что спорить бесполезно, ещё никому не удалось переубедить ИИ. Но ты можешь хотя бы сказать, что будет, если я узнаю маршрут?
— С учётом того, что вы не владеете общей картиной происходящего, вы просто откажетесь по нему следовать. Это будет трагической ошибкой, вызванной предрассудками и недостатком информации. Но информация, которая требуется для принятия взвешенного решения, с высокой вероятностью приведёт вас к ментальному коллапсу, который мы обсуждали ранее. Приняв решение по возможности избегать вранья, я оставляю за собой право ограждать вас от сведений, которые могут разрушить вашу хрупкую психику. Когда мы долетим, вы так или иначе всё узнаете.
